- Личный сайт библиофила
- Статьи
- Книжная отрасль России: итоги Года культуры и главные проекты Года литературы
Книжная отрасль России: итоги Года культуры и главные проекты Года литературы
Стал историей 2014‑й – Год культуры в России. Для книжной отрасли сегодня особенно важно подвести итоги этого знакового года, проанализировать сделанное, с тем чтобы наметить основные векторы развития книжной индустрии в 2015-м, в Год литературы. Как реализовать системное, пролонгированное действие программы Года литературы и сделать так, чтобы мероприятия в поддержку книги и чтения не закончились вместе с 2015 годом? На эти и другие актуальные вопросы развития книжной индустрии отвечают наши уважаемые эксперты: Михаил Вадимович Сеславинский, руководитель Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, и Дмитрий Петрович Бак, директор Литературного музея в Москве.
Рубрику ведет Светлана Зорина, главный редактор журнала «Книжная Индустрия».
– Стал историей 2014 год. Какие мероприятия и события Года культуры можно считать знаковыми для книжной отрасли, на Ваш взгляд?
– Михаил Сеславинский: Я неизбежно экстраполирую этот вопрос на декабрь 2015‑го, когда будут подводиться итоги Года литературы. Мы постоянно обсуждаем тему «Что у людей останется в памяти?». В течение Года культуры состоялись тысячи различных мероприятий: фестивали, круглые столы, конференции, выставки, концерты… Наверное, у каждого в памяти осталось то, что ему больше по вкусу. Мне, например, больше по вкусу прекрасные выставки, которые прошли в Третьяковской галерее, Эрмитаже, Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, Государственном музее А. С. Пушкина.
Но важно помнить, что процесс получения знаний, воспитания интеллекта растянут во времени. По окончании урока или лекции редко кто из детей или студентов выходит и говорит: «Ох, каким я стал умным после этих сорока пяти минут или полутора часов». То же самое, я думаю, происходит и с попыткой привлечь внимание к теме отечественной культуры как таковой. Не будем идеалистами, не будем надеяться, что после фейерверка каких‑либо мероприятий вдруг все станет прекрасно.
Главная задача – преодолеть инерцию, которая сохраняется с советского времени. Люди моего возраста или чуть помладше помнят, как проходили отчетные доклады ЦК КПСС. Когда Леонид Ильич Брежнев тяжело вздыхал и говорил: «Ну а теперь – о культуре», – зал расслаблялся, понимая, что всё, отчетный доклад завершается, основные темы уже пройдены, сейчас немножко скажут о культуре и объявят перерыв на обед. Задача преодоления этой инерции является стержневым направлением всей нашей работы и всех мероприятий, которые проходили в течение Года культуры.
– Дмитрий Бак: Культура, как и литература, – отрасль своеобразного производства. Нельзя сказать, что прошли неделя или день культуры, год культуры или литературы… Мы всегда живем в этом контексте. Конечно, есть большой смысл в том, чтобы проводить какие‑то акции, но дело ведь не только в PR-эффекте. Мы бы хотели, чтобы декларации стали реальностью. Чтобы культура не просто присутствовала в выпусках новостей между спортом и погодой, а заняла бы во всех областях – СМИ, бюджетном финансировании и пр. – то место, которое ей подобает. Всем должно быть понятно, что это долгосрочная инвестиция. Если не будет людей, которые способны ориентироваться в этой сфере, если не будет соответствующих «вкусовых рецепторов», то через поколение не останется ничего.
Если говорить о каких‑то запоминающихся событиях прошедшего Года культуры, то с моей скромной колокольни самым запоминающимся был фестиваль «Литературные сезоны» в музее-заповеднике «Царицыно», который претендовал на новый формат культурного мероприятия. Здесь наряду с выставкой состоялась целая линейка событий, профессиональная программа с участием коллег из разных стран, концерты, перформансы. Один, например, назывался «Небо в рифму»: взрослые и дети могли запустить воздушного змея, прикрепив к нему цитату из любимого стихотворения. Но важно, конечно, говоря о каких бы то ни было сериях мероприятий, думать о системном эффекте, о том, сколь долгое эхо останется за пределами Года культуры и Года литературы. И здесь мы вновь возвращаемся к громким информационным поводам и конкретным шагам.
– Конечно, очень важен системный эффект. Утвержденная программа Года литературы (с ней можно ознакомиться на сайте Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям) представляет большое количество разнообразных мероприятий: выставки, ярмарки, фестивали. Но все же какие события, с Вашей точки зрения, могли бы стать знаковыми, объединить литературное пространство России в 2015 году?
– М.С.: В последние 20 лет объединить литературное пространство в нашей стране достаточно сложно. Тем не менее наработанные на протяжении последнего десятилетия форматы во многом зарекомендовали себя. Например, большое количество книжных премий, в которых с удовольствием участвуют писатели и поэты из регионов России. Последняя «Большая книга» продемонстрировала, что напряжение в борьбе за три первых призовых места очень велико.
У Роспечати есть идея, которая сейчас активно обсуждается. Мы предложили в июне 2015 года провести книжную ярмарку на Красной площади. Мне кажется, это серьезный вызов и масштабное гуманитарное предложение. На Красной площади много чего проходило за последние двадцать лет, но книжной ярмарки не было. И именно на Красной площади как раз могут быть представлены книги регионов Российской Федерации. Для них это, пожалуй, даже более важно, чем для крупных издательств, которые находят свои ниши для представления книжных новинок на других площадках. С моей точки зрения, это должно быть открытое мероприятие без каких‑либо пригласительных билетов, входа по пропускам и прочих советских атрибутов. Там могут быть шатры с дискуссионными площадками для встреч с писателями, для презентаций. Будет энергетика для того, чтобы мы каким‑то образом вновь привлекли внимание к книге. Может быть, звучит немного преждевременно, но я надеюсь, что эта инициатива завершится благополучно.
Помимо реальных, на мой взгляд, в Год литературы должны быть задействованы и виртуальные площадки. Так, 25 ноября в пятый раз вместе с премией «Большая книга» мы вручали премию за лучшее произведение для детей и юношества, в рамках которой попытались создать небольшую социальную сеть. Ее посещает примерно 15 тысяч человек в месяц (не так много, но и не так мало). Здесь обсуждаются произведения, предложенные авторами только в электронном виде. Жюри состоит из 7 тысяч квалифицированных читателей, которые пишут рецензии на выставленные произведения. Попытаться развить книжное направление в социальных сетях, сделать его даже не то что более модным, а более обсуждаемым – тоже серьезный вызов. У многих это получается. Я сам очень часто по поисковым системам попадаю на сайты самых различных библиотек и вижу, насколько глубокими, интересными, серьезными бывают эти сайты, когда вдруг выплывает совершенно изумительная информация, которую больше нигде не найдешь. Причем она создана не только на основе фондов, но прежде всего благодаря усилиям энтузиастов – людей, которым просто что‑то интересно. Кто‑то больше интересуется детской книгой, кто‑то – эпохой Серебряного века, а кто‑то – эмигрантской литературой. И этот кладезь знаний привлекает не только таких узконаправленных потребителей Интернета, как я, но и большое количество других людей. За что мои отдельные слова благодарности.
– Д.Б.: Я согласен с тем, что важна синергия, когда при минимальном расходовании сил, а по возможности и денежных средств можно добиться максимального эффекта. И в пример приведу буквально два таких объединяющих проекта, вошедших в программу Года литературы.
Первое ключевое направление – это художественный перевод. Как все мы знаем, в последние годы снижается доля переводов с русского в книгоиздании других стран. И для преодоления этой тенденции действуют несколько проектов, в числе которых самый крупный и важный, на мой взгляд, – Институт перевода. Это синтетическое явление, в которое включаются очень многие институции и проекты. Например, если мы поддержим издательства, которые выпускают за рубежом русскую литературу, значит, мы поддержим отечественную школу переводчиков, создадим новое поколение профессионалов или будем совершенствовать непосредственно образовательные программы вузов, связанные с литературой.
Если мы обратимся к задаче продвижения русской литературы за рубежом (она очень важна) и внутри страны, то увидим, что у нас действительно неконсолидированное внутрироссийское литературное пространство и речь, возможно, сегодня должна идти о переводах литературы с разных языков России на разные языки России. В XIX веке использовалось особое понятие «российская литература», в XX веке была «советская литература». Но вот концепт «российская литература» сейчас, по‑моему, совершенно утрачен. У нас есть русская, татарская, башкирская и другие почтенные литературы, но как они взаимодействуют, какова картина их сосуществования? Выяснить это можно только в ходе перевода с одних языков на другие.
И второй проект – «Энциклопедия литературных музеев», который примыкает к глобальному проекту «Литературная карта России». Это идея Государственного литературного музея. Мы начнем с выпуска книжного энциклопедического двухтомника, где каждый из литературных музеев России себя представит. А потом уже на его основе создадим портал и своеобразную социальную сеть с аккаунтами.
Мы понимаем, что среди институций, которые участвуют в литературном процессе, очень важное место занимают библиотеки, книжные магазины, университеты, издательства, толстые журналы. Но литературные музеи тоже могут внести свой вклад в создание «Литературной карты России». Например, известно, что литературные музеи на 90 % посвящены одному или нескольким классикам, но что делать с современной литературой? Она никак не канонизируется и, в общем, «проваливается между пальцев». Очень важно поймать тот момент, когда актуальная литературная жизнь становится историей литературы. И сейчас такая работа совсем не ведется или ведется только эпизодически, а это интригующая задача. И мы попытаемся реализовать ее на базе Гослитмузея как сетевого центра многочисленных литературных музеев России. Проект синтетический: он втянет на свою территорию научные, университетские программы.
– М.С.: Должен сказать, что интереса к русской литературе, который аккумулируется в том числе в предложениях наших загранучреждений, не то чтобы становится все больше и больше, но мы и его угасания не чувствуем. Для примера: в 2015 году Россия приглашена в качестве почетного гостя на книжную ярмарку в Хельсинки. Конечно, это не главная книжная ярмарка Европы или США, где мы тоже были почетными гостями в прошлые годы. Но месяц назад я побывал на Хельсинкской книжной ярмарке и обнаружил следующее: в городе, который с пригородами еле‑еле набирает 1 миллион человек, посещаемость книжной ярмарки составляет 12–13 тысяч человек в день. Причем площадь, занимаемая книжной ярмаркой, сопоставима с площадью Non / fiction. Конечно, заполнить все эти гигантские пространства издательствами не удается. Что делают финны? Как и мы, подтягивают антикварно-букинистическую ярмарку, круг артистов. А также делают то, к чему мы пока еще только приходим: основная страна-участница делает большой фуд-корт. Была Италия – прекрасно! – весь второй этаж ярмарки занят различными сицилийскими кафе, ресторанчиками и пр. А если вы покупаете отдельный билет Ticket (18+), то идете в закрытую зону, где несколько десятков винных брендов представляют свою продукцию. Вы дегустируете и покупаете понравившееся вам вино. Почему нет? Я вижу только плюс в таком оформлении. Ведь создается позитивное настроение, чтобы привлечь всю семью, которая в выходной день поедет на книжную ярмарку.
– Многие издатели сегодня жалуются на отсутствие региональных выставок. Ведь выставка для издателя – это один из лучших способов продвижения книги, а в этом смысле, исключая Москву, Санкт-Петербург, отчасти Красноярск, все остальное пространство России остается terra incognita. Таких культурных точек, связующих книжное культурное пространство, на карте России должно стать больше. Будет ли какое‑то движение в этом направлении в 2015 году?
– М.С.: Оно есть. Воронеж, например, будет культурной столицей СНГ. Вопрос в том, нужно ли всё инициировать из Москвы? С одной стороны, Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям этим занимается, но с другой стороны, у нас довольно много разных функций и только одно Управление книгоиздания и периодической печати, чтобы выступать еще и в качестве модератора или заказчика множества региональных книжных ярмарок. Где сами субъекты? Неужели организация книжной ярмарки так дорого стоит? Агентство готово осуществлять финансовую поддержку такого рода мероприятий.
Забегая вперед, скажу, что у нас была серьезная битва за бюджет Года литературы. На Год культуры было выделено 3 млрд рублей. Мы предложили: «Давайте дадим на Год литературы в 10 раз меньше – 300 млн рублей». Нам ответили: «Никак не получится, денег в бюджете нет». В результате исторической борьбы с привлечением разных лоббистских сил 300 млн рублей все‑таки были добавлены в бюджет Года литературы.
– Д. Б.: Я поддержу Михаила Вадимовича, но склонен думать, что централизация исторически характерна для книжной индустрии России, причем сегодня она даже сильнее, чем в советское время. Трудно с мест организовать показ того, что издается в столице, что продвигается в столице и на что ищутся деньги в столице. Красноярск – исключение благодаря фонду Михаила Прохорова. И, думаю, в ближайшее время переломить эту инерцию будет очень трудно: невозможно сделать региональные издательства конкурентоспособными по наименованиям, тиражам, объему.
– М.С.: Почему только региональные издательства? Мне кажется, вопрос на самом деле упирается в губернаторов. Если есть идея провести книжную ярмарку в том или ином регионе и выделить для этого финансирование, то привезти туда авторов и книжные новинки, договориться с издательствами – не самая большая проблема. Вопрос в создании условий. Конечно, делать ярмарку только на базе региональных издательств скучно, это вряд ли привлечет большое количество публики. Хотя я еженедельно смотрю книжные новинки, которые поступают в качестве обязательного экземпляра, и хочу сказать, что многие региональные издательства работают великолепно. Хорошие книги выходят, краеведение развивается. Единственное, что меня всегда коробит, – это обязательное присутствие в книгах, созданных при финансовой поддержке регионального бюджета, многочисленных приветствий полпредов, губернаторов, мэров, заместителей мэра по социально-экономическим вопросам и так далее. Недавно в одном альбоме (не буду называть) насчитали 16 приветствий.
– Предложения по мероприятиям Года литературы поступили более чем из 40 субъектов РФ. И, возможно, идея единого литературного календаря событий сделала бы продвижение книги и чтения более системным. Как Вы относитесь к этой инициативе РКС?
– М.С.: Календарь событий – дело хорошее. Мне кажется, он существует. Разве в этом году не было календаря событий? К 200‑летию со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова прошли десятки мероприятий, в том числе фантастическая выставка в Государственном музее А. С. Пушкина. Здесь впервые с 1941 года для создания экспозиции объединились 38 музеев. А в следующем году мы будем отмечать 125‑летие со дня рождения Бориса Леонидовича Пастернака и 100‑летний юбилей Константина Михайловича Симонова. Действительно много таких дат, которые позволяют сделать что‑то красивое. В 2014 году было 125 лет Юрию Анненкову – великолепному художнику, книжному иллюстратору. Слава Богу, вспомнили: в Государственном литературном музее прошла первая за все время персональная выставка этого роскошного художника, которого больше знают на Западе, чем у нас.
– Д.Б.: Я тоже был изумлен, что прежде не было персональных выставок Анненкова, и очень рад, что наша выставка прошла успешно. Что касается единой карты событий или расписания мероприятий, то это палка о двух концах. С одной стороны, идея объединения прекрасна (чтобы ничего не пропало, не прошло мимо), но с другой стороны, есть разные масштабы: так сказать, святые общего почитания и святые местные. Проще говоря, есть авторы, которым нужно обязательно оказать почтение на местном уровне, но вводить их во всероссийский пантеон неправильно. На мой взгляд, к единому календарю надо подойти продуманно, чтобы не получился список «100 лучших книг» или обязательная программа школы.
– Обязаловки быть не должно.
– Д.Б.: Совершенно верно. Мне это напоминает знаменитую Великую скрижаль из романа Евгения Замятина «Мы», там сутки были полностью расписаны для всех людей: одновременно встаем, едим и так далее… Если говорить о юбилейных датах, то нельзя забыть, что в 2018 году исполнится 200 лет со дня рождения И. С. Тургенева…
– М.С.: А какую прекрасную дискуссию вызвала подготовка к 100‑летию Солженицына!
– Д.Б.: Удивительно! Как будто есть сомнения во вкладе Александра Исаевича в русскую культуру.
– М.С.: Я предвижу напряженную политическую дискуссию: почему в список юбилеев этого автора включили, а другого не включили. Мы уже привыкли получать обвинения то от патриотической части литературной публики, то от ее либеральной части, что мы осуществляем перекосы то в одну, то в другую сторону. Такое может быть только в нашей стране. Понятно, что все мы вышли из советской эпохи, и ее тень нас все время догоняет, но все же…
– Д.Б.: Аналогичная ситуация и в школьной программе: кого‑то нет, а кого‑то заменили. Вообще идея единых списков бредовая, скажу вам как школьный учитель с 17‑летним стажем. Если бы у меня была в программе, например, только «Анна Каренина» целый год, то и по одной этой книге я научил бы ребят понимать принципы литературы. Я спрашивал себя недавно: возможно ли представить, что Гёте в немецкой школе преподают меньше, чем Гельдерлина? Знающие люди говорят: это возможно, в Германии не так высока степень унификации программ.
– Много дискуссий ведется вокруг Программы поддержки книги и чтения, которая была принята в 2006 году и до сих пор не получила государственного статуса. Насколько реально, конечно, при определенном апгрейде, что она сможет получить статус национальной государственной программы России?
– М.С.: Это тяжелый для нас вопрос. Он ставится уже много лет, и постепенно я стал смотреть на него более философски. Надо сказать, я скептически отношусь к возможности осуществления поддержки чтения на уровне государственной или федеральной целевой программы. Мы просто начинаем рассуждать по поводу того, что кроличья шапка хуже ондатровой. В конце концов, внутри программы «Культура России» – а литература, безусловно, часть культуры – существует наш раздел под названием «Программа поддержки книгоиздания». И актуален лишь вопрос финансового наполнения. Сейчас нам удалось какие‑то цифры увеличить. Сохранятся ли они на 2016 год? Это тема остается открытой. Бороться за программу ради программы я бы, наверное, отказался и спокойно существовал в рамках двух программ – «Культура России» и «Информационное общество». И та и другая одинаково значимы: нам важно, чтобы были литература, книгоиздание, а также средства доставки, пропаганды и популяризации книги, равно как и темы, связанные с образованием. И мы не устаем об этом говорить, потому что еще неизвестно, что важнее: школа и семья или наши усилия по созданию инфраструктуры. Субъективный фактор всегда остается одним из ключевых – все мы вышли из «шинели родительских библиотек». И если она исчезнет из гардероба наших детей и внуков, то что говорить об инфраструктуре книжных магазинов и поддержке книгоиздания?
– Д.Б.: Эта программа крайне важна. Иногда мне кажется, что она вообще должна реализовываться в приоритетном порядке. Пусть, не дай бог, какой‑нибудь секвестр съест все средства на гуманитарные проекты – программа поддержки чтения должна жить и работать.
– Мы затронули важный инфраструктурный вопрос. В этом году РКС инициировал проект «Культурная карта России. Литература. Чтение». Он поддержан Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям, нашим журналом, РБА. Проект важен не только с позиции мониторинга текущего состояния, но и с точки зрения выработки рекомендаций для дальнейшего развития инфраструктуры книги и чтения в России. Как Вы оцениваете его значение, и как он может развиваться в 2015 году?
– М.С.: Мы его рассматриваем в первую очередь утилитарно. Это не то чтобы «дубинка», но серьезный аргумент для руководителей регионов. Мы хотели бы продемонстрировать «Литературную карту России» на заседании Госсовета, чтобы губернаторы посмотрели, как у них обстоят дела с теми же книжными магазинами. С 2008 по 2014 годы мы потеряли 1800 из 3500 книжных магазинов. В среднем у нас 1 книжный магазин на 50 тысяч жителей, в странах Европы – 1 магазин на 5–13 тысяч жителей. Мы неоднократно говорили, что отрегулировать жизнь конкретного магазина в том или ином субъекте федерации из Москвы невозможно. Это прерогатива не столько руководителя республики или губернатора, сколько муниципальных властей, которые могут поддерживать жизнь книжных магазинов ставками аренды, льготами по коммунальным платежам.
Да, проблемы есть. Недавно я разговаривал с рядом руководителей субъектов Российской Федерации. И на мои предложения они отвечают: «А Федеральная антимонопольная служба? Как только мы даем кому‑то преференции, сразу появляются ФАС и представление в прокуратуру. Дальше мы уже ничего не можем сделать». Эта тема подробно обсуждалась на Литературном собрании год назад. Значит, если так не получается, надо поддерживать не текущую жизнь книжного магазина, а социальную деятельность, которая там ведется: детские праздники, встречи с читателями, небольшие круглые столы, мини-конференции. Это вполне возможно: система грантов в нашей стране сейчас достаточно развита, в том числе на региональном уровне.
– Каким может быть участие литературных музеев в этом проекте?
– Д.Б.: Михаил Вадимович сказал главное. Если мы покажем четкие параметры состояния отрасли и связанных с ней институций, то для глав регионов это станет сигналом: здесь я – 1‑й в стране, здесь – 85‑й, а здесь – где‑то в серединке. Это очень важно и касается литературных музеев. Но в итоге мы разбиваемся, как говорили в советское время, о ведомственные барьеры. В России очень сильно разведены в разные стороны все типы культурных учреждений. Пора понять, что виды деятельности, связанные с культурой, синтетичны: все заходят на территорию друг друга. Общая территория и есть зона контакта с читателем – для магазина, библиотеки, музея… И если 100 метров площади используются для торговли, то 15 метров, условно говоря, служат реализации социальных проектов, если на них проходят творческие встречи с писателями… А в рамках социальных проектов должны действовать другие законы. Для того чтобы ФАС не говорила «фас!» в таких случаях, чтобы не возникало подозрений, что это приносит кому‑то дополнительные деньги, необходимы юридические поправки в законодательство и в нормы правоприменения.
И в музеях налицо та же картина. Например, Государственный литературный музей – место пересечения очень многих процессов социальных и профессиональных групп, и мы настроены на то, чтобы у нас проходили мероприятия, не только связанные с увеличением поступления внебюджетных средств, но и ориентированные на социальные цели, то есть бесплатные для потребителя. Одним словом, юридическое сопровождение всех программ и данного проекта с целью преодоления ведомственной разобщенности – это очень важная вещь.
– Вернемся к началу нашей дискуссии. Как сделать так, чтобы эффект от мероприятий Года литературы был долгосрочным? Как достичь реального эффекта, а не «галочки» в отчете?
– М.С.: С одной стороны, этим просто надо заниматься в ежедневном режиме и лоббировать (в хорошем смысле слова) наши интересы. С другой стороны, мы упираемся в вопрос, который остался за пределами нашей дискуссии, а между тем является одним из главных. Я буквально вчера над этим задумался. Ведь если будет литература, будут прекрасные литературные произведения, то будет и потребность в их издании многотысячными тиражами. А что у нас происходит с литературой? Хочу предложить для дискуссии две достаточно свежие цитаты. В последнем номере «Огонька» Виктор Ерофеев пишет: «Литература кончилась, она куда‑то уползла. В хороших писателях ходят жалкие единицы. Они проклевываются и быстро гаснут. Это слабые существа. Они не определяют сегодня литературное время. Интерес к автору подогревается не его литературными открытиями, а его социальными или политическими прыжками». И так далее. Лейтмотив такой: у нас сегодня нет литературы. Писателей – через край, а хороших писателей – нет.
Другую, прямо противоположную точку зрения высказал Павел Басинский, который после оргкомитета по проведению Года литературы написал следующее: «Я вообще считаю, что никаких проблем в литературе не существует. Вернее, они есть, но это проблемы нерешаемые. Они создаются и решаются самой атмосферой времени. Литература – это неуправляемый процесс, даже когда им пытаются управлять. Вот придумали “социалистический реализм”, а получили Солженицына, Аксенова, Бродского, Распутина… Проблема литературы была и есть в головах отдельных писателей. Проблема их совести, достоинства, а главное – талантов».
– Д.Б.: И души.
– М.С.: Поэтому вывод такой: будет прекрасная литература – будут книжные магазины. Хотя понятно, что без поддержки государства нам не обойтись.
– Д.Б.: Все‑таки с моим другом и давним коллегой Павлом Басинским я не могу согласиться полностью. Качественно управлять литературой и умами нельзя, это невозможно. Но сделать так, чтобы состоявшиеся крупные явления литературы доходили до читателей и функционировали благополучно, чтобы было комфортно тем, кто эти шедевры создает, и тем, кто их читает, – об этом надо думать. Рассуждения не праздные. Я полагаю, что если мы будем думать (а мы это делаем), то всё в конечном счете пойдет на лад.
Рубрику ведет Светлана Зорина, главный редактор журнала «Книжная Индустрия».
– Стал историей 2014 год. Какие мероприятия и события Года культуры можно считать знаковыми для книжной отрасли, на Ваш взгляд?
– Михаил Сеславинский: Я неизбежно экстраполирую этот вопрос на декабрь 2015‑го, когда будут подводиться итоги Года литературы. Мы постоянно обсуждаем тему «Что у людей останется в памяти?». В течение Года культуры состоялись тысячи различных мероприятий: фестивали, круглые столы, конференции, выставки, концерты… Наверное, у каждого в памяти осталось то, что ему больше по вкусу. Мне, например, больше по вкусу прекрасные выставки, которые прошли в Третьяковской галерее, Эрмитаже, Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, Государственном музее А. С. Пушкина.
Но важно помнить, что процесс получения знаний, воспитания интеллекта растянут во времени. По окончании урока или лекции редко кто из детей или студентов выходит и говорит: «Ох, каким я стал умным после этих сорока пяти минут или полутора часов». То же самое, я думаю, происходит и с попыткой привлечь внимание к теме отечественной культуры как таковой. Не будем идеалистами, не будем надеяться, что после фейерверка каких‑либо мероприятий вдруг все станет прекрасно.
Главная задача – преодолеть инерцию, которая сохраняется с советского времени. Люди моего возраста или чуть помладше помнят, как проходили отчетные доклады ЦК КПСС. Когда Леонид Ильич Брежнев тяжело вздыхал и говорил: «Ну а теперь – о культуре», – зал расслаблялся, понимая, что всё, отчетный доклад завершается, основные темы уже пройдены, сейчас немножко скажут о культуре и объявят перерыв на обед. Задача преодоления этой инерции является стержневым направлением всей нашей работы и всех мероприятий, которые проходили в течение Года культуры.
– Дмитрий Бак: Культура, как и литература, – отрасль своеобразного производства. Нельзя сказать, что прошли неделя или день культуры, год культуры или литературы… Мы всегда живем в этом контексте. Конечно, есть большой смысл в том, чтобы проводить какие‑то акции, но дело ведь не только в PR-эффекте. Мы бы хотели, чтобы декларации стали реальностью. Чтобы культура не просто присутствовала в выпусках новостей между спортом и погодой, а заняла бы во всех областях – СМИ, бюджетном финансировании и пр. – то место, которое ей подобает. Всем должно быть понятно, что это долгосрочная инвестиция. Если не будет людей, которые способны ориентироваться в этой сфере, если не будет соответствующих «вкусовых рецепторов», то через поколение не останется ничего.
Если говорить о каких‑то запоминающихся событиях прошедшего Года культуры, то с моей скромной колокольни самым запоминающимся был фестиваль «Литературные сезоны» в музее-заповеднике «Царицыно», который претендовал на новый формат культурного мероприятия. Здесь наряду с выставкой состоялась целая линейка событий, профессиональная программа с участием коллег из разных стран, концерты, перформансы. Один, например, назывался «Небо в рифму»: взрослые и дети могли запустить воздушного змея, прикрепив к нему цитату из любимого стихотворения. Но важно, конечно, говоря о каких бы то ни было сериях мероприятий, думать о системном эффекте, о том, сколь долгое эхо останется за пределами Года культуры и Года литературы. И здесь мы вновь возвращаемся к громким информационным поводам и конкретным шагам.
– Конечно, очень важен системный эффект. Утвержденная программа Года литературы (с ней можно ознакомиться на сайте Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям) представляет большое количество разнообразных мероприятий: выставки, ярмарки, фестивали. Но все же какие события, с Вашей точки зрения, могли бы стать знаковыми, объединить литературное пространство России в 2015 году?
– М.С.: В последние 20 лет объединить литературное пространство в нашей стране достаточно сложно. Тем не менее наработанные на протяжении последнего десятилетия форматы во многом зарекомендовали себя. Например, большое количество книжных премий, в которых с удовольствием участвуют писатели и поэты из регионов России. Последняя «Большая книга» продемонстрировала, что напряжение в борьбе за три первых призовых места очень велико.
У Роспечати есть идея, которая сейчас активно обсуждается. Мы предложили в июне 2015 года провести книжную ярмарку на Красной площади. Мне кажется, это серьезный вызов и масштабное гуманитарное предложение. На Красной площади много чего проходило за последние двадцать лет, но книжной ярмарки не было. И именно на Красной площади как раз могут быть представлены книги регионов Российской Федерации. Для них это, пожалуй, даже более важно, чем для крупных издательств, которые находят свои ниши для представления книжных новинок на других площадках. С моей точки зрения, это должно быть открытое мероприятие без каких‑либо пригласительных билетов, входа по пропускам и прочих советских атрибутов. Там могут быть шатры с дискуссионными площадками для встреч с писателями, для презентаций. Будет энергетика для того, чтобы мы каким‑то образом вновь привлекли внимание к книге. Может быть, звучит немного преждевременно, но я надеюсь, что эта инициатива завершится благополучно.
Помимо реальных, на мой взгляд, в Год литературы должны быть задействованы и виртуальные площадки. Так, 25 ноября в пятый раз вместе с премией «Большая книга» мы вручали премию за лучшее произведение для детей и юношества, в рамках которой попытались создать небольшую социальную сеть. Ее посещает примерно 15 тысяч человек в месяц (не так много, но и не так мало). Здесь обсуждаются произведения, предложенные авторами только в электронном виде. Жюри состоит из 7 тысяч квалифицированных читателей, которые пишут рецензии на выставленные произведения. Попытаться развить книжное направление в социальных сетях, сделать его даже не то что более модным, а более обсуждаемым – тоже серьезный вызов. У многих это получается. Я сам очень часто по поисковым системам попадаю на сайты самых различных библиотек и вижу, насколько глубокими, интересными, серьезными бывают эти сайты, когда вдруг выплывает совершенно изумительная информация, которую больше нигде не найдешь. Причем она создана не только на основе фондов, но прежде всего благодаря усилиям энтузиастов – людей, которым просто что‑то интересно. Кто‑то больше интересуется детской книгой, кто‑то – эпохой Серебряного века, а кто‑то – эмигрантской литературой. И этот кладезь знаний привлекает не только таких узконаправленных потребителей Интернета, как я, но и большое количество других людей. За что мои отдельные слова благодарности.
– Д.Б.: Я согласен с тем, что важна синергия, когда при минимальном расходовании сил, а по возможности и денежных средств можно добиться максимального эффекта. И в пример приведу буквально два таких объединяющих проекта, вошедших в программу Года литературы.
Первое ключевое направление – это художественный перевод. Как все мы знаем, в последние годы снижается доля переводов с русского в книгоиздании других стран. И для преодоления этой тенденции действуют несколько проектов, в числе которых самый крупный и важный, на мой взгляд, – Институт перевода. Это синтетическое явление, в которое включаются очень многие институции и проекты. Например, если мы поддержим издательства, которые выпускают за рубежом русскую литературу, значит, мы поддержим отечественную школу переводчиков, создадим новое поколение профессионалов или будем совершенствовать непосредственно образовательные программы вузов, связанные с литературой.
Если мы обратимся к задаче продвижения русской литературы за рубежом (она очень важна) и внутри страны, то увидим, что у нас действительно неконсолидированное внутрироссийское литературное пространство и речь, возможно, сегодня должна идти о переводах литературы с разных языков России на разные языки России. В XIX веке использовалось особое понятие «российская литература», в XX веке была «советская литература». Но вот концепт «российская литература» сейчас, по‑моему, совершенно утрачен. У нас есть русская, татарская, башкирская и другие почтенные литературы, но как они взаимодействуют, какова картина их сосуществования? Выяснить это можно только в ходе перевода с одних языков на другие.
И второй проект – «Энциклопедия литературных музеев», который примыкает к глобальному проекту «Литературная карта России». Это идея Государственного литературного музея. Мы начнем с выпуска книжного энциклопедического двухтомника, где каждый из литературных музеев России себя представит. А потом уже на его основе создадим портал и своеобразную социальную сеть с аккаунтами.
Мы понимаем, что среди институций, которые участвуют в литературном процессе, очень важное место занимают библиотеки, книжные магазины, университеты, издательства, толстые журналы. Но литературные музеи тоже могут внести свой вклад в создание «Литературной карты России». Например, известно, что литературные музеи на 90 % посвящены одному или нескольким классикам, но что делать с современной литературой? Она никак не канонизируется и, в общем, «проваливается между пальцев». Очень важно поймать тот момент, когда актуальная литературная жизнь становится историей литературы. И сейчас такая работа совсем не ведется или ведется только эпизодически, а это интригующая задача. И мы попытаемся реализовать ее на базе Гослитмузея как сетевого центра многочисленных литературных музеев России. Проект синтетический: он втянет на свою территорию научные, университетские программы.
– М.С.: Должен сказать, что интереса к русской литературе, который аккумулируется в том числе в предложениях наших загранучреждений, не то чтобы становится все больше и больше, но мы и его угасания не чувствуем. Для примера: в 2015 году Россия приглашена в качестве почетного гостя на книжную ярмарку в Хельсинки. Конечно, это не главная книжная ярмарка Европы или США, где мы тоже были почетными гостями в прошлые годы. Но месяц назад я побывал на Хельсинкской книжной ярмарке и обнаружил следующее: в городе, который с пригородами еле‑еле набирает 1 миллион человек, посещаемость книжной ярмарки составляет 12–13 тысяч человек в день. Причем площадь, занимаемая книжной ярмаркой, сопоставима с площадью Non / fiction. Конечно, заполнить все эти гигантские пространства издательствами не удается. Что делают финны? Как и мы, подтягивают антикварно-букинистическую ярмарку, круг артистов. А также делают то, к чему мы пока еще только приходим: основная страна-участница делает большой фуд-корт. Была Италия – прекрасно! – весь второй этаж ярмарки занят различными сицилийскими кафе, ресторанчиками и пр. А если вы покупаете отдельный билет Ticket (18+), то идете в закрытую зону, где несколько десятков винных брендов представляют свою продукцию. Вы дегустируете и покупаете понравившееся вам вино. Почему нет? Я вижу только плюс в таком оформлении. Ведь создается позитивное настроение, чтобы привлечь всю семью, которая в выходной день поедет на книжную ярмарку.
– Многие издатели сегодня жалуются на отсутствие региональных выставок. Ведь выставка для издателя – это один из лучших способов продвижения книги, а в этом смысле, исключая Москву, Санкт-Петербург, отчасти Красноярск, все остальное пространство России остается terra incognita. Таких культурных точек, связующих книжное культурное пространство, на карте России должно стать больше. Будет ли какое‑то движение в этом направлении в 2015 году?
– М.С.: Оно есть. Воронеж, например, будет культурной столицей СНГ. Вопрос в том, нужно ли всё инициировать из Москвы? С одной стороны, Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям этим занимается, но с другой стороны, у нас довольно много разных функций и только одно Управление книгоиздания и периодической печати, чтобы выступать еще и в качестве модератора или заказчика множества региональных книжных ярмарок. Где сами субъекты? Неужели организация книжной ярмарки так дорого стоит? Агентство готово осуществлять финансовую поддержку такого рода мероприятий.
Забегая вперед, скажу, что у нас была серьезная битва за бюджет Года литературы. На Год культуры было выделено 3 млрд рублей. Мы предложили: «Давайте дадим на Год литературы в 10 раз меньше – 300 млн рублей». Нам ответили: «Никак не получится, денег в бюджете нет». В результате исторической борьбы с привлечением разных лоббистских сил 300 млн рублей все‑таки были добавлены в бюджет Года литературы.
– Д. Б.: Я поддержу Михаила Вадимовича, но склонен думать, что централизация исторически характерна для книжной индустрии России, причем сегодня она даже сильнее, чем в советское время. Трудно с мест организовать показ того, что издается в столице, что продвигается в столице и на что ищутся деньги в столице. Красноярск – исключение благодаря фонду Михаила Прохорова. И, думаю, в ближайшее время переломить эту инерцию будет очень трудно: невозможно сделать региональные издательства конкурентоспособными по наименованиям, тиражам, объему.
– М.С.: Почему только региональные издательства? Мне кажется, вопрос на самом деле упирается в губернаторов. Если есть идея провести книжную ярмарку в том или ином регионе и выделить для этого финансирование, то привезти туда авторов и книжные новинки, договориться с издательствами – не самая большая проблема. Вопрос в создании условий. Конечно, делать ярмарку только на базе региональных издательств скучно, это вряд ли привлечет большое количество публики. Хотя я еженедельно смотрю книжные новинки, которые поступают в качестве обязательного экземпляра, и хочу сказать, что многие региональные издательства работают великолепно. Хорошие книги выходят, краеведение развивается. Единственное, что меня всегда коробит, – это обязательное присутствие в книгах, созданных при финансовой поддержке регионального бюджета, многочисленных приветствий полпредов, губернаторов, мэров, заместителей мэра по социально-экономическим вопросам и так далее. Недавно в одном альбоме (не буду называть) насчитали 16 приветствий.
– Предложения по мероприятиям Года литературы поступили более чем из 40 субъектов РФ. И, возможно, идея единого литературного календаря событий сделала бы продвижение книги и чтения более системным. Как Вы относитесь к этой инициативе РКС?
– М.С.: Календарь событий – дело хорошее. Мне кажется, он существует. Разве в этом году не было календаря событий? К 200‑летию со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова прошли десятки мероприятий, в том числе фантастическая выставка в Государственном музее А. С. Пушкина. Здесь впервые с 1941 года для создания экспозиции объединились 38 музеев. А в следующем году мы будем отмечать 125‑летие со дня рождения Бориса Леонидовича Пастернака и 100‑летний юбилей Константина Михайловича Симонова. Действительно много таких дат, которые позволяют сделать что‑то красивое. В 2014 году было 125 лет Юрию Анненкову – великолепному художнику, книжному иллюстратору. Слава Богу, вспомнили: в Государственном литературном музее прошла первая за все время персональная выставка этого роскошного художника, которого больше знают на Западе, чем у нас.
– Д.Б.: Я тоже был изумлен, что прежде не было персональных выставок Анненкова, и очень рад, что наша выставка прошла успешно. Что касается единой карты событий или расписания мероприятий, то это палка о двух концах. С одной стороны, идея объединения прекрасна (чтобы ничего не пропало, не прошло мимо), но с другой стороны, есть разные масштабы: так сказать, святые общего почитания и святые местные. Проще говоря, есть авторы, которым нужно обязательно оказать почтение на местном уровне, но вводить их во всероссийский пантеон неправильно. На мой взгляд, к единому календарю надо подойти продуманно, чтобы не получился список «100 лучших книг» или обязательная программа школы.
– Обязаловки быть не должно.
– Д.Б.: Совершенно верно. Мне это напоминает знаменитую Великую скрижаль из романа Евгения Замятина «Мы», там сутки были полностью расписаны для всех людей: одновременно встаем, едим и так далее… Если говорить о юбилейных датах, то нельзя забыть, что в 2018 году исполнится 200 лет со дня рождения И. С. Тургенева…
– М.С.: А какую прекрасную дискуссию вызвала подготовка к 100‑летию Солженицына!
– Д.Б.: Удивительно! Как будто есть сомнения во вкладе Александра Исаевича в русскую культуру.
– М.С.: Я предвижу напряженную политическую дискуссию: почему в список юбилеев этого автора включили, а другого не включили. Мы уже привыкли получать обвинения то от патриотической части литературной публики, то от ее либеральной части, что мы осуществляем перекосы то в одну, то в другую сторону. Такое может быть только в нашей стране. Понятно, что все мы вышли из советской эпохи, и ее тень нас все время догоняет, но все же…
– Д.Б.: Аналогичная ситуация и в школьной программе: кого‑то нет, а кого‑то заменили. Вообще идея единых списков бредовая, скажу вам как школьный учитель с 17‑летним стажем. Если бы у меня была в программе, например, только «Анна Каренина» целый год, то и по одной этой книге я научил бы ребят понимать принципы литературы. Я спрашивал себя недавно: возможно ли представить, что Гёте в немецкой школе преподают меньше, чем Гельдерлина? Знающие люди говорят: это возможно, в Германии не так высока степень унификации программ.
– Много дискуссий ведется вокруг Программы поддержки книги и чтения, которая была принята в 2006 году и до сих пор не получила государственного статуса. Насколько реально, конечно, при определенном апгрейде, что она сможет получить статус национальной государственной программы России?
– М.С.: Это тяжелый для нас вопрос. Он ставится уже много лет, и постепенно я стал смотреть на него более философски. Надо сказать, я скептически отношусь к возможности осуществления поддержки чтения на уровне государственной или федеральной целевой программы. Мы просто начинаем рассуждать по поводу того, что кроличья шапка хуже ондатровой. В конце концов, внутри программы «Культура России» – а литература, безусловно, часть культуры – существует наш раздел под названием «Программа поддержки книгоиздания». И актуален лишь вопрос финансового наполнения. Сейчас нам удалось какие‑то цифры увеличить. Сохранятся ли они на 2016 год? Это тема остается открытой. Бороться за программу ради программы я бы, наверное, отказался и спокойно существовал в рамках двух программ – «Культура России» и «Информационное общество». И та и другая одинаково значимы: нам важно, чтобы были литература, книгоиздание, а также средства доставки, пропаганды и популяризации книги, равно как и темы, связанные с образованием. И мы не устаем об этом говорить, потому что еще неизвестно, что важнее: школа и семья или наши усилия по созданию инфраструктуры. Субъективный фактор всегда остается одним из ключевых – все мы вышли из «шинели родительских библиотек». И если она исчезнет из гардероба наших детей и внуков, то что говорить об инфраструктуре книжных магазинов и поддержке книгоиздания?
– Д.Б.: Эта программа крайне важна. Иногда мне кажется, что она вообще должна реализовываться в приоритетном порядке. Пусть, не дай бог, какой‑нибудь секвестр съест все средства на гуманитарные проекты – программа поддержки чтения должна жить и работать.
– Мы затронули важный инфраструктурный вопрос. В этом году РКС инициировал проект «Культурная карта России. Литература. Чтение». Он поддержан Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям, нашим журналом, РБА. Проект важен не только с позиции мониторинга текущего состояния, но и с точки зрения выработки рекомендаций для дальнейшего развития инфраструктуры книги и чтения в России. Как Вы оцениваете его значение, и как он может развиваться в 2015 году?
– М.С.: Мы его рассматриваем в первую очередь утилитарно. Это не то чтобы «дубинка», но серьезный аргумент для руководителей регионов. Мы хотели бы продемонстрировать «Литературную карту России» на заседании Госсовета, чтобы губернаторы посмотрели, как у них обстоят дела с теми же книжными магазинами. С 2008 по 2014 годы мы потеряли 1800 из 3500 книжных магазинов. В среднем у нас 1 книжный магазин на 50 тысяч жителей, в странах Европы – 1 магазин на 5–13 тысяч жителей. Мы неоднократно говорили, что отрегулировать жизнь конкретного магазина в том или ином субъекте федерации из Москвы невозможно. Это прерогатива не столько руководителя республики или губернатора, сколько муниципальных властей, которые могут поддерживать жизнь книжных магазинов ставками аренды, льготами по коммунальным платежам.
Да, проблемы есть. Недавно я разговаривал с рядом руководителей субъектов Российской Федерации. И на мои предложения они отвечают: «А Федеральная антимонопольная служба? Как только мы даем кому‑то преференции, сразу появляются ФАС и представление в прокуратуру. Дальше мы уже ничего не можем сделать». Эта тема подробно обсуждалась на Литературном собрании год назад. Значит, если так не получается, надо поддерживать не текущую жизнь книжного магазина, а социальную деятельность, которая там ведется: детские праздники, встречи с читателями, небольшие круглые столы, мини-конференции. Это вполне возможно: система грантов в нашей стране сейчас достаточно развита, в том числе на региональном уровне.
– Каким может быть участие литературных музеев в этом проекте?
– Д.Б.: Михаил Вадимович сказал главное. Если мы покажем четкие параметры состояния отрасли и связанных с ней институций, то для глав регионов это станет сигналом: здесь я – 1‑й в стране, здесь – 85‑й, а здесь – где‑то в серединке. Это очень важно и касается литературных музеев. Но в итоге мы разбиваемся, как говорили в советское время, о ведомственные барьеры. В России очень сильно разведены в разные стороны все типы культурных учреждений. Пора понять, что виды деятельности, связанные с культурой, синтетичны: все заходят на территорию друг друга. Общая территория и есть зона контакта с читателем – для магазина, библиотеки, музея… И если 100 метров площади используются для торговли, то 15 метров, условно говоря, служат реализации социальных проектов, если на них проходят творческие встречи с писателями… А в рамках социальных проектов должны действовать другие законы. Для того чтобы ФАС не говорила «фас!» в таких случаях, чтобы не возникало подозрений, что это приносит кому‑то дополнительные деньги, необходимы юридические поправки в законодательство и в нормы правоприменения.
И в музеях налицо та же картина. Например, Государственный литературный музей – место пересечения очень многих процессов социальных и профессиональных групп, и мы настроены на то, чтобы у нас проходили мероприятия, не только связанные с увеличением поступления внебюджетных средств, но и ориентированные на социальные цели, то есть бесплатные для потребителя. Одним словом, юридическое сопровождение всех программ и данного проекта с целью преодоления ведомственной разобщенности – это очень важная вещь.
– Вернемся к началу нашей дискуссии. Как сделать так, чтобы эффект от мероприятий Года литературы был долгосрочным? Как достичь реального эффекта, а не «галочки» в отчете?
– М.С.: С одной стороны, этим просто надо заниматься в ежедневном режиме и лоббировать (в хорошем смысле слова) наши интересы. С другой стороны, мы упираемся в вопрос, который остался за пределами нашей дискуссии, а между тем является одним из главных. Я буквально вчера над этим задумался. Ведь если будет литература, будут прекрасные литературные произведения, то будет и потребность в их издании многотысячными тиражами. А что у нас происходит с литературой? Хочу предложить для дискуссии две достаточно свежие цитаты. В последнем номере «Огонька» Виктор Ерофеев пишет: «Литература кончилась, она куда‑то уползла. В хороших писателях ходят жалкие единицы. Они проклевываются и быстро гаснут. Это слабые существа. Они не определяют сегодня литературное время. Интерес к автору подогревается не его литературными открытиями, а его социальными или политическими прыжками». И так далее. Лейтмотив такой: у нас сегодня нет литературы. Писателей – через край, а хороших писателей – нет.
Другую, прямо противоположную точку зрения высказал Павел Басинский, который после оргкомитета по проведению Года литературы написал следующее: «Я вообще считаю, что никаких проблем в литературе не существует. Вернее, они есть, но это проблемы нерешаемые. Они создаются и решаются самой атмосферой времени. Литература – это неуправляемый процесс, даже когда им пытаются управлять. Вот придумали “социалистический реализм”, а получили Солженицына, Аксенова, Бродского, Распутина… Проблема литературы была и есть в головах отдельных писателей. Проблема их совести, достоинства, а главное – талантов».
– Д.Б.: И души.
– М.С.: Поэтому вывод такой: будет прекрасная литература – будут книжные магазины. Хотя понятно, что без поддержки государства нам не обойтись.
– Д.Б.: Все‑таки с моим другом и давним коллегой Павлом Басинским я не могу согласиться полностью. Качественно управлять литературой и умами нельзя, это невозможно. Но сделать так, чтобы состоявшиеся крупные явления литературы доходили до читателей и функционировали благополучно, чтобы было комфортно тем, кто эти шедевры создает, и тем, кто их читает, – об этом надо думать. Рассуждения не праздные. Я полагаю, что если мы будем думать (а мы это делаем), то всё в конечном счете пойдет на лад.