Манифест в защиту книги

Призрак бродит по Европе. Призрак информационной революции. Он добрался до нашей страны с некоторым опозданием и сейчас вовсю хозяйничает в умах и привычках «продвинутой» части населения. Компакт-диски с аудиозаписями и тестами, электронные библиотеки в интернете, миниатюрные компьютеры расширяют свое жизненное пространство, ведя наступление на традиционное книгоиздание.

Однако вопреки всем прогнозам дело книги (спасибо, Читатель!) живет и побеждает. Впрочем, достаточно вспомнить хронику прогнозов ХХ столетия, чтобы усомниться в самой постановке столь радикального вопроса. Появление кинематографа рождало слухи о грядущей преждевременной кончине театра, рождение телевидения — о кончине классического кинематографа, видео и DVD-проигрывателей и интернета — о последних днях телевидения.

Тем не менее принцип «мирного сосуществования» и конвергенции гуманитарной и технологической сфер дает многообразие для любого пытливого ума и угождает всему спектру человеческих вкусов и привычек.

По данным Российской книжной палаты на 01 августа 2004 года зарегистрирован выпуск 51 255 названий книг и брошюр общим тиражом 352 млн экземпляров, что составляет соответственно 107,3% и 103,1% по сравнению с тем же периодом 2003 года. По ее же подсчетам, если не произойдет чего-то чрезвычайного и сохранится подобная динамика, к концу этого года будет выпущено не менее 87 тысяч названий книг и брошюр, что превысит самый высокий показатель за всю историю отечественного книгопечатания (максимальное число изданий — 86 771 название — было выпущено в СССР в 1974 году). Ожидаемый нами совокупный годовой тираж без учета периодики составит порядка 700 млн экземпляров.

Миллионы людей, движимые разными потребностями, регулярно покупают книги в книжных магазинах самообслуживания, на лотках и в киосках, роются в интернет-библиотеках. Их приверженность к слову, чтению и освоению текстов позволяет объединить всех читателей в гигантскую армию книголюбов, так или иначе занимающихся просветительской работой, формирующих соответствующие традиции и атмосферу в своей семье, строящих основу для дальнейшего развития литературы и книгоиздания. Особая часть среди них — увлеченные библиофилы, формирующие обширные частные библиотеки, бережно коллекционирующие и сохраняющие редкие издания прошлых лет. Ушла в прошлое погоня за подписными изданиями и «макулатурными» талонами. Хотя и в этой «книгодобыче» в эпоху тотального дефицита была своя прелесть, которая повышала социальный статус книги и делала неприличной квартиру без книжных полок. Ностальгия по тем временам осталась у многих книголюбов, смотрящих на сегодняшнее книжное изобилие и печалящихся о раритетных изданиях по гигантским ценам, уходящих не туда, куда положено («в приличные руки»). Да я и сам испытываю определенный дискомфорт, глядя на полки букинистических отделов. Сборники стихов Марины Цветаевой, Константина Бальмонта, Анны Ахматовой, Саши Черного из «Большой серии» «Библиотеки поэта», стоившие в 80-е годы на черном рынке по 30‒100 советских рублей, сейчас продаются по очень скромным ценам. А отдельные тома из вожделенной «Библиотеки приключений и научной фантастики» (т.н. «рамочка») и просто никому не нужны. Ушли в прошлое не только сами «черные» книжные рынки, но и многие знаменитые в свое время букинистические магазины, которые знала вся Москва: «Книжная находка» у памятника первопечатнику Ивану Федорову, «Пушкинская лавка» и «Лавка писателей», нет больше торговцев старыми книгами на Кузнецком мосту и Камергерском переулке.

Но есть и другая сторона медали. Выросший и разнообразившийся книжный рынок многое расставил по местам. Современный читатель без особых проблем покупает литературу на свой вкус, а не для демонстрации гостям. Антикварная книга приобрела реальную рыночную цену и попадает в состоятельные дома иногда за сумасшедшие деньги, где, как правило, оседает навсегда. Оставшиеся профессиональные букинисты-антиквары уже вынуждены ориентироваться на этот слой покупателей. Но так происходит во всем мире. И даже если многие богатые покупатели отдают предпочтение пафосным изданиям в красивых переплетах, все равно это не так уж плохо. Их дети живут в доме с хорошей библиотекой и, хочется верить, впитывают в себя особую книжную атмосферу, исподволь формирующую в дальнейшем вкусы. Хотя, конечно, еще больше хочется, чтобы домашние библиотеки соответствовали словам чудесного русского писателя В.Г. Короленко: «Можно, попав в тщательно подобранную библиотеку, составить представление об ее владельце. С полок на вас глядят не только корешки книг с именами авторов — от этих коллекций веет на вас дух ее собирателя, его умственные наклонности, его симпатии, интеллектуальные интересы — нечто вроде аромата духовной личности, т.е. то самое, чем веет и от художественного творчества»1.

Уже невозможно представить, что в приемном пункте макулатуры могут оказаться дореволюционные книги и журналы, сданные на вес за талон на рассказы Честертона. Не могу забыть, как в девятом классе я со своим приятелем регулярно копался в макулатурном сарае во дворе нашей школы и выуживал оттуда самые разные находки, начиная от первого прижизненного собрания сочинений В. Ленина и заканчивая журналами с публикациями произведений братьев Стругацких. Счастье, счастье и еще раз счастье.

Я вспоминаю рассказы своего папы о том, как он ходил вместе с переплетчиком в галантерейные магазины, чтобы выбрать по душе расцветку ткани для переплета дореволюционных книг по искусству, и сравниваю эти радостные впечатления со своими воспоминаниями о том, как тайком отдавал переплетать в зеленый дерматин в 80-е годы «надежному» переплетчику в тогда еще г. Горьком «Лебединый стан» Цветаевой и «Один день Ивана Денисовича» Солженицына. Эти книги сейчас стоят на одной полке и сохраняют в себе не только литературные произведения, но и крупицы истории и ауру наших впечатлений и переживаний.

Книга объединяет и служит делу просвещения. Недаром во все годы библиофилы стремились формализовать свою среду в те или иные общественные организации. Серебряный век — период расцвета русского книгоиздания — отличался локальными объединениями типа кружков любителей русских изящных изданий. Попытка создать масштабное русское библиофильское общество совпала с Октябрьской революцией, гражданской войной и массовой эмиграцией, уничтожившими массу личных библиотек и их владельцев.

Оставшимся пришлось также нелегко. Декрет Совнаркома от 28 ноября 1918 года и инструкция Наркомпроса от 27 декабря 1918 года утвердили порядок реквизиции частных библиотек. Все библиотеки свыше 500 томов объявлялись госсобственностью и поступали в библиотеки Наркомпроса. Охранные свидетельства выдавались библиотечным отделом Наркомпроса после специального обследования, причем часто только на часть книжных собраний, соответствующую специальности просителя. За 1918‒1919 годы их было выдано всего около 500 штук. И только НЭП стал возрождать как издательскую деятельность, так и спрос на книги для домашних библиотек. Тогда образовались Русское общество друзей книги, Ленинградское общество библиофилов, Казанский кружок друзей книги, украинское и белорусское общества библиофилов. Все они пережили упадок в 1930‒1940 годы и лишь в период «оттепели» вновь воссоздались по региональному признаку. Всесоюзное добровольное общество книголюбов, как мы помним, не только занималось распределением дефицитных «подписок», но и организовывало массу полезных мероприятий вплоть до поездок известных актеров в провинциальные города с творческими вечерами, читавших стихи и прозу нередко полузапрещенных авторов.

Видимо, сейчас подобные масштабные объединения не создашь искусственно. Насильно мил не будешь. Но то, что надо привлекать гигантскую армию российских библиофилов для пропаганды книги, не вызывает сомнений. Только единицы из них могут за собственный счет и собственной энергией устраивать выставки, заниматься издательской деятельностью, популяризировать книжные редкости. До сих пор в стране нет специального Музея книги. А ведь он мог бы стать центром притяжения для всех: школьников и взрослых, маститых любителей книги и начинающих коллекционеров или издателей. Думаю, что в готовящейся Агентством масштабной программе пропаганды книги эти вопросы выйдут на первый план.


1 Берков П.Н. История советского библиофильства, 1917–1967. М.: Книга, 1983.  С. 164.