В Берлин за книжками

7 ноября 2008 года в 15 часов фойе Берлинского исторического музея, расположенного в самом центре города на Унтер ден Линден, вместило в себя интернациональную группу библиофилов, прибывших на открытие Девятой международной антикварной ярмарки книг и графики «Liber Berlin». Размахивая билетами и приглашениями, аккуратно тесня друг друга, они проникали в красивый просторный холл под стеклянным куполом.

Среди них можно было заметить трeх-четырeх российских коллекционеров, прибывших специально на это симпатичное мероприятие с надеждой на новые книжные приобретения. Впрочем, быстро обойдя стенды 55-ти участников ярмарки, наши книголюбы с огорчением обнаружили, что во всeм массиве старых книг можно найти в общей сложности не более 15‒20 экземпляров на интересующую их тему: по 4‒5 русских книг, что называется, «на нос». Каждый приобрeл по одной-две книги, исходя из собственного представления о справедливом соотношении «цена‒качество». Цены на всю эту роскошную продукцию были, конечно же, немаленькие. Но ни на одном стенде невозможно было встретить экземпляры, выставленные «не для продажи». К сожалению, на российских антикварно-букинистических ярмарках частым проявлением дурного тона стало выставление редких книг в качестве выставочных экземпляров. Продавцы даже из простой вежливости не указывают на это специальными табличками, а просто чванливо отвечают на вопросы покупателей: «Не продаeтся».

Делается это, похоже, просто для самоудовлетворения.

Огорчение от несостоявшейся охоты тем не менее имело свои позитивные стороны. Например, можно было не спеша насладиться общей палитрой чудесных европейских книг и гравюр, многим из которых по 400‒500 лет. Вручную раскрашенные ботанические атласы, книги по медицине, астрономии, географии манили гравюрами и ксилографиями фантастической красоты. Все они имели великолепную сохранность и удивительные древние переплeты, что фактически невозможно представить в аналогичных русских книгах, попадающих на букинистический рынок. Да и само помещение придавало ощущение праздничности и торжественности. Оно, конечно, было скромнее, чем знаменитое Гранд Пале в сердце Парижа, где в последнее время проходят антикварно-букинистические ярмарки, но имело свою магию.

На второй день число посетителей значительно уменьшилось, что особенно резко контрастировало с большим количеством экскурсантов, пришедших в выходной день посмотреть основную экспозицию музея и толпившихся в его фойе. Немногочисленные же покупатели-библиофилы неспешно беседовали друг с другом и продавцами в музейном кафе, попивая неважный немецкий кофе и закусывая булочками. Удивительно, но неоднократно осмотренные стенды всe же выдавали из своих недр отдельные экземпляры хороших книжек. Вот вдруг проявился том «В круге первом» с лаконичным автографом А.И. Солженицына за 350 евро, вот — пара кнебелевских детских книжек с иллюстрациями Нарбута по 200 евро. Так что терпеливым москвичам что-то перепало и под конец трeхдневной ярмарки.

Один из них, видимо от безысходности, стал присматриваться к гравюрам в специализирующейся на старых мастерах галерее. Его внимание захватил сочный оттиск «Мадонны с младенцем» А. Дюрера 1520 года. На паспарту стояла надписанная карандашом цена — 7 тыс. 500 евро.

— А сколько она будет стоить, если заплатить наличными? — задал он на посредственном английском языке любимый вопрос всех россиян.

— Пять тысяч евро, — после долгой паузы ответил владелец.

— Есть над чем подумать, — заметил библиофил, вспоминая, что на американских аукционах прижизненные оттиски Дюрера продавались в последний год за 10‒12 тысяч долларов, и ушeл за столик к своему старшему коллеге, любовно поглаживающему рюкзачок с покупками.

Заказав по рюмке настойки на травах «Егермайстер», пикейные жилеты завели неспешный разговор.

— Я, вообще-то, в гравюрах мало что понимаю. Да и покупать их без соответствующих знаний опасно: неизвестно, какого времени оттиск, — сказал старший из них.

— Вот поэтому-то я об этой галерее и думаю. Видно же, что фирма солидная, с репутацией. Да и тема гравюры хорошая. «Всадник, смерть и дьявол». Дома над кроватью не повесишь, — возразил младший.

— Ну, пойдeмте ещe раз посмотрим. Владелец галереи с надеждой в глазахвсматривался в приближающиеся к нему фигуры.

— Господин Х. — большой специалист по гравюрам Дюрера, — довольно нахально представил ему младший библиоман своего спутника и потребовал мощную лупу.

Получив в своe распоряжение сразу две штуки, в том числе одну — с подсветкой, они с важным видом знатоков принялись изучать ценный оттиск.

— Ничего не понимаю, — вздохнул «дюреровед» и слабо, но поощрительно кивнул головой антикварию.

— О'кей, — взялся за дело младший, — значит, предложение такое: три тысячи пятьсот евро прямо сейчас.

— Нет, что Вы, очень мало, — испугался владелец.

— Конечно, мало. Но зато сразу. Через пять минут деньги из моего пиджака перейдут в Ваш. А через год неизвестно, сколько она будет стоить: может десять тысяч евро, а может — две. И никто этого не знает — ни Буш, ни Обама, ни Путин.

Антикварий задумался. Он понимал, что в этот раз больше никто не сделает ему предложений по дорогим гравюрам. И про финансовый кризис русский правильно рассуждает. С другой стороны, Дюрер — это вечная ценность, жалко отдавать так дeшево.

Владелец галереи посмотрел на карман пиджака русского коллекционера, и ему до смерти захотелось выпить именно сейчас, в этот самый момент, рюмку шнапса, а потом купить в крупном берлинском универмаге подарки жене, детям и любимой девушке Эльзе.

— О'кей, — почти со слезами на глазах произнeс он и быстро стал упаковывать гравюру, чтобы не затягивать прощание с ней и не передумать.

Наши же герои, покинув осиротевшую с их уходом ярмарку, отправились в ресторан, дабы насладиться вредными для здоровья берлинскими сосисками с капустой и обмыть косточки своим московским коллегам.